***
В парке дождь, но плевать – главное, что он здесь один. Он ходит по мокрым дорожкам уже несколько часов. Хотя… Кажется, что время стоит. Ничего не меняется. Даже не ездят по близлежащему шоссе автомобили.
Время стоит. Кто знает, может, так оно и есть – время остановилось, чтобы дать ему спокойно побродить здесь и подумать. Шорох гравия под ногами. Нет, это не его шаги. Есть кто-то ещё.

- Кто здесь?
Тишина, потом снова быстрые шаги.

- Господи, вы меня напугали!
Это – это она?

- Ф…Флер…Делакур ?

- Д-да…
Темно, видимо, она не может разглядеть его лица.

- Это Гарри Поттер, помнишь, когда я пытался спасти тебя, ну, в школе?

-` Арри Потте`г?! Как ты меня нашёл?!

- Я не искал, я просто гулял здесь…
Она подходит ближе, и теперь можно получше её разглядеть.

Внизу все джинсы мокрые, она, похоже, тоже не первый час здесь ходит. А ещё у неё зонт. Дурацкий голубой зонт.

- Ты весь п`гомок.

- О.. Ээ.. Да.

- Пойдём, я видела здесь неподалёку какое-то кафе, по-моему, оно `габотает допоздна. Сог`геешься.

Он несёт её зонт, чтобы им было проще идти под ним вдвоём. Зонт очень маленький, и девушка берёт его под руку.

- Тебе лучше не т`гогать меня. П`гомокнешь.

- Ничего страшного.
Она убирает руку.

В кафе они заказывают чай с пирожными. Официантка явно не спешит их обслуживать.
Вейла греет руки своим дыханием. И есть в этом что-то детское, трогательное, и до боли, пронзительно живое.

- Почему ты здесь? В Лондоне?

- Ты п`гямо как моя мама! Осталось только подбочениться и сказать: «У вас п`гоблемы, юная леди!»
Он смеётся.

-Меня выгнали из школы... Из-за того, что я подде`гживала тебя, когда начиналась Война. Тепе`гь я здесь. До недавнего в`гемени. А ты?

- Я… просто гулял. Мне нужно было побыть в одиночестве и подумать. Чем ты сейчас занимаешься?

- Ищу `габоту. Уже несколько лет я только этим и занимаюсь.
Гарри снова смеётся, на этот раз с оттенком грусти.

- Мы все такие. Постоянно ищем все лучше и лучше, но в конце концов путаемся и в результате получается больше плохого, чем хорошего. Благими намерениями усеяна дорога в ад, как говорится.
Она усмехается.

- Ты не повз`гослел. В душе так и остался `гебёнком.

- Почему?! – Поттер старательно корчит возмущение.

- Ты не лжёшь, и во всех своих чувствах ты иск`генен. Это видно, хоть ты и пытаешься ск`гыть.

- Я пытаюсь скрыть… Понимаешь, я любил......, но она предала мои чувства, а теперь… Теперь её нет в живых.

- О. Мне очень жаль. П`гости.

- Да ничего, я не хотел делать из этого тайну.

Официантка приносит заказ, за их столиком воцаряется молчание.

- А давай убежим. Куда-нибудь в глубинку, где нас никто и не подумает искать. Убежим и спрячемся от всех.

- Мечтатель.

- Возможно! Но всё равно – я хочу попробовать!
Она молчит.

- Флер! Тебе ведь тоже некуда пойти. Ты же не хочешь снова возвращаться туда, где все не хотят принять тебя?

- Не знаю.

- У меня есть деньги! Я смогу обеспечить нам нормальное существование, конечно, мы не будем жить в шикарных коттеджах, но хорошая квартира, место, приличные соседи для тебя непременно будут.
Она улыбается.

- Не искушай мeня.

- Ну же! Решайся!

Наши разговоры, как осколки разбитого стекла, ничего не значащие, из которых очень сложно собрать целостную картину. Она уехала с ним. Правда, ни от кого они так и не спрятались, а остались жить в Лондоне, периодически сменяя квартиры, чтобы их не выследили. У них практически никогда не бывали гости, редко раздавались телефонные звонки.
Он никогда не телепортируется прямо в дом, а открывает дверь своим ключом, словно оповещая о своём прибытии. Чтобы она не волновалась. Очередная рубашка, запачкана кровью и грязью. Гарри бесцеремонно плюхается в кресло. Она бросает на него оценивающий взгляд:
- Тебе нужен супе`ге`ойский костюм. В твоём га`де`обе ни одного живого места не осталось.
Он тихо смеётся, убирая с лица прядь волос:
- Я могу себе это позволить.
Флер знающе улыбается, наблюдая, как он постукивает пальцами по подлокотнику. Поттер не смотрит на ценники, когда покупает вещи. Одеваться дорого и неброско – стало его привычкой, от которой он не может избавиться даже в силу обстоятельств. И ей кажется, что это напоминает ему о нормальной жизни.

И Гарри ей рассказывает… Иногда с распахнутыми от восторга глазами. Иногда с горечью. Иногда он плачет. Она слушает, кивает, держит его за руку и говорит пустые слова о том, что теперь всё хорошо. Он ведь всё исправил.

Он закатывает рукава рубашки, и снимает часы. Рубашка стоит состояние, а часы бесценны. «Это подарок», - поясняет он как-то раз. Де Лакур не спрашивает чей. Нет нужды. Она удивляется, что часы до сих пор живы.

Он любит её. Слушает её причитания, слова одобрения, принимает её поддержку, а потом вспоминает, что он старший:
- Уже поздно, иди спать, - он легко целует её в щёку и одаривает тёплой печальной улыбкой.

Она им восхищается. Потому что он жертвует собой ради спасения мира.
И не жалуется на свою судьбу.

Пару десятков лет назад она пошутила, что он спас уже столько жизней, что это может привести к перенаселению планеты. Тогда она ещё ставила галочки после каждой его «миссии», словно пытаясь доказать ему, что он хороший. Тогда она не знала, насколько близка к истине. Тогда у неё ещё были силы шутить.

- Си`иус бы сказал, что у тебя комплекс супе`ге`оя, - решилась заметить она.
- Cириус мёртв. Уже давно.
И голос не дрогнул. Ей хотелось бы верить, что она слышит в его голосе смирение и спокойствие, а не обречённость.

Для неё это уже просто имя. Как «папа» и «мама» - обычные слова, которыми она никогда больше никого не назовёт.

Сначала исчезли все родственники. Потом друзья и знакомые. Потом она перестала искать привязанности.

Потом она начала измерять время десятилетиями.

Через несколько десятилетий ей надоело своё имя, и она стала называться по-другому.

Она жалела, что не может так же просто сменить лицо. Она красила волосы в рыжий и рисовала конопушки, она была жгучей брюнеткой, носила красный парик…Но лицо. Она бы готова была лечь под скальпель, но скальпель её не берёт.

Она перестала меняться спустя пару лет. Зависла где-то в 17, за год до совершеннолетия. Вечная юность и вечная неопределённость. С зеркало на неё до сих пор глядела та девочка из команды поддержки. Которую никто никогда не воспринимал всерьёз.

Он ходит на «спасение мира» как на работу. Возвращается как правило поздно. Усталый и мрачный. Перемазанный грязью, пылью и кровью. Пробирается бесшумно, словно призрак. Он и есть призрак. Тень, что осталась от прежнего человека.

Иногда он засыпает невидимым.

- Помнишь Волан-де-Мо`та? – напоминает она. Он бросает на неё хмурый взгляд. Другим она его и не видела последние лет 10-20.
- Он хотел всех убить…
- А ты хочешь всех спасти? От чего? Ты не задумывался, что не имеешь п`ава вмешиваться в течение жизни? Ты понимаешь, что ты не со злом с`ажаешься, а с самой Жизнью?
- Угу.
- Тогда почему?
- Потому что хочу отвоевать свой трон, - спокойно произносит он.
Она шумно вздыхает, переполняемая возмущением и раздражением:
- Га`и, ты не Господь Бог!
- Я знаю. Я лучше справляюсь с его работой, - говорит он без тени улыбки, и она начинает волноваться. На этот раз за него.
- Ты сам не понимаешь… - начинает она, но умолкает.

Она понимает. И он ей противен. Потому что он жертвует миром ради спасения своей души. Но он опоздал. Он поворачивается и смотрит на неё:
- Ну что опять?

Она заглядывает в его глаза и не видит там ничего. Ни капельки безумия. Нет больше злости и разочарования. Ни любопытства, ни сочувствия. Только тень раздражения. Она сомневается, что он читает её мысли. Потому что ему больше не интересно. Ничего не интересно. Он спасает мир по привычке - не движимый ни справедливостью, ни гуманностью, ни жаждой мести, ни даже тщеславием. И она удивляется, как он вообще до сих пор жив.
- Мне тебя жаль, - бросает она.
- Я доволен своей жизнью.
- У тебя нет своей жизни. У тебя вообще никакой жизни нет.
- У тебя тоже, - справедливо замечает он.

Она хватает со столика свою сумочку, и, бросив на него последний взгляд, устремляется к выходу.

Он знает, что она вернётся. Она всегда возвращается.

Они устали друг от друга. Какая ирония – двое бессмертных до смерти устали друг от друга. Но больше у них никого нет.

Он делает глоток безвкусного кофе и по привычке бросает взгляд на часы, которые в этом странном мире уже никто кроме него не носит. Он смотрит на застывшую секундную стрелку и в очередной раз вспоминает, что часы уже давно не идут.