8 марта 2004 г.

Гарри снится, что он маленький, ему, наверное, лет семь-восемь, и Люциус Малфой выманивает его из его чулана у Дурслей.
«Боже мой, а не Гарри Поттер ли это?» - и он ухмыляется фирменной ухмылкой Люциуса Малфоя, но почему-то во сне он нравится Гарри, и Гарри хорошо.
Гарри начинает выкарабкиваться из чулана, и вдруг чувствует теплые руки Малфоя на своих плечах и в волосах. У него большие руки, но уже не такие большие, как были только что, потому что Гарри уже одиннадцать или двенадцать лет, и он сидит за столом в Норе, а Малфой настаивает, чтобы Гарри сел рядом с ним, и расспрашивает его о розетках и электричестве.
Потом по его бедру вверх скользит горячая рука, а Гарри во сне не может отвести глаз от миссис Уизли, которая как раз наваливает ему на тарелку горы еды - больше, чем Гарри вообще когда-нибудь давали, больше, чем он съел в общей сложности за последние несколько месяцев. Она тепло ему улыбается, и поэтому он не обращает внимания на руку и решает, что может здесь быть счастлив.
Но тут рука Малфоя грубо сжимает его бедро и раздвигает ноги, и он вдруг понимает, что он в подземельях, где его держали в плену; он прикован к потолку, и Малфой избивает его своей тростью, а Гарри рыдает, как ребенок, а он и на самом деле ребенок, даже если и ему было девятнадцать, когда он там был на самом деле. Он поднимает глаза, и перед ним уже не миссис Уизли, а кто-то другой, кажется, еще кто-то из Уизли, судя по рыжим волосам, но этот человек все время уворачивается и прячет лицо, и Гарри не знает, кто перед ним, а потом он перестает думать, потому что с ним происходит что-то ужасное, и он кричит, кричит, кричит…

Гарри просыпается весь мокрый от пота, судорожно хватая ртом воздух. Он закрывает глаза и считает до ста, сначала быстро, лишь бы только не думать о картинках, мелькающих у него в мозгу вместо счета.
Он давно уже не видел таких ужасных снов, а этого сна не видел никогда. Это он помнит.
Драко отодвинулся на свою сторону кровати и, кажется, мирно спит. Гарри решает, что лучше доспит остаток ночи в своей кровати, и тихо выскальзывает из комнаты. Он не думает о том, что подумает утром Драко. Он знает, что они не будут этого обсуждать.
Гарри принимает холодный душ. Он заколдовывает зеркало в черный цвет – сам не знает, почему, - а потом, когда ему это очень не нравится, переколдовывает его в матово-белый. Только потом он пускает обратно в свое воображение образы из своего сна, используя технику, которой научила его Гермиона после войны. Она вычитала ее в какой-то книге. Он изучает каждый кадр, каждое событие, и объясняет сам себе, почему их не нужно бояться, почему то, что бы они ни изображали, уже давно прошло и больше не страшно. Никто не запрет его снова в чулане. Люциус Малфой в Азкабане, безвозвратно, пожизненно, и даже если его когда-нибудь выпустят (чего не случится), Гарри уничтожил обе его руки выбросом магии, которого он не помнит – Люциус больше не может держать ни палочку, ни трость. Гарри знает, что Уизли его любят, и он любит Уизли, даже несмотря на то, что все помнят о смерти Джинни, даже несмотря на неослабевающую неприязнь между ним и Чарли, даже несмотря на их неприятие Драко. Никто не может ни посадить его в чулан, ни запереть его в подземельях Люциуса.
Бояться нечего. Все это только сны, убеждает он себя, а его сны давно уже не показывают ни будущее, ни даже настоящее.

***

12 марта 2004г.

Филип вроде бы нормально играет с другими детьми, но Гарри внимательно наблюдает, не появятся ли у него какие-то признаки отчуждения и враждебности. В нем есть что-то хрупкое – а, может быть, просто Гарри и его коллеги (сотрудники, как они бы сами сказали) понятия не имеют, что с ним сделали или не сделали его родители. Филип не хочет об этом ни с кем говорить.
Гарри загораживается «Ежедневным пророком». За детьми все время кто-нибудь должен смотреть, но он не хочет, чтобы дети думали, что за ними следят. Наверное, это лицемерие. Он знает, что ничто так не закрывает взрослых от детей, как газета.
Гленда садится рядом с ним, и он перестает притворяться, что читает. «Я вижу, что ты за ним наблюдаешь», - говорит она.
- Просто хочу удостовериться, что он обживается.
- Конечно.
Гарри колеблется.
- Ты же не думаешь, что он тоже заметил?
- Ты сам знаешь, как они наблюдательны. Но нет, вряд ли. Другие дети, наверное, да. Они меньше погружены в себя, потому что знают тебя, знают эту комнату, знают друг друга.
Филип и светловолосая девочка, которую зовут Кэтрин, подходят к ним с Глендой. «Гарри, - говорит Кэтрин, - поиграй с нами в скакалку. Нужно, чтобы кто-то держал скакалку». Кэтрин старше Филипа и пытается произвести на него впечатление, но Гарри кажется, что это верный ход с ее стороны, и он соглашается.
Он показывает Филипу, как нужно крутить скакалку, и становится с другой стороны. Кэтрин радостно скачет посредине, напевая какие-то свои скакалочные песенки. Гарри знает некоторые из них и подпевает, но не спускает глаз с Филиппа. Он понимает, что Филип тоже за ним наблюдает.
Другие дети подходят на звонкий голос Кэтрин, и Гарри уступает кому-то свое место у скакалки. Филипп тоже. Гарри садится и начинает смотреть, и не удивляется, когда Филип садится рядом.
- Привет, Филип, - говорит он.
- Привет, – говорит Филип..
Гарри чувствует прилив нежности к Филипу. Он подавляет желание улыбнуться мальчику и потрепать его за волосы. Что-то подсказывает ему, что с Филипом лучше обращаться спокойно.
- Что у тебя за шрам? – вдруг спрашивает Филип.
Гарри застывает. Многие дети каким-то образом понимают, что он – знаменитость. Те, которые не знают об этом до того, как попадают в Дом, быстро узнают обо всем здесь. Гарри не знает, как именно это происходит, но никто из них ни разу ничего не спросил его о Волдеморте и о войне. Гарри им за это благодарен.
- Он появился у меня, когда мне был один год, - Гарри осторожно подбирает слова. – Пришел злой волшебник и забрал моих родителей, и меня хотел обидеть. Его уже больше нет.
Филипп кивает.
- У меня тоже есть шрам, - говорит он, заворачивая штанину. На коленке у него маленькая белая полоса.
Включаясь в игру «расскажи-и-покажи», Гарри закатывает рукав и показывает Филиппу белый шрам, полученный на кладбище после Тремудрого турнира.
- Он похож на твой, - говорит Гарри. При этих словах у него возникает странное ощущение дежа-вю, и снова становится не по себе.
- У меня еще шрам есть, - объявляет Филипп. – Но только он в одном секретном месте, – Он останавливается. – Хочешь посмотреть?
Гарри замирает.
– Эмм.. Филипп, ты понимаешь, что значит «секретное»?»
Филипп молча смотрит на него.
- «Секретное» - значит, видеть его можешь только ты и еще несколько взрослых, которые тобой занимаются, то есть медсестры, целители или колдомедики. Ты должен показывать его другим, только если очень-очень нужно, и только тем, кому ты доверяешь. – Гарри запинается. – Если кто-то взрослый когда-нибудь… - его голос срывается, и он нервно сглатывает, и еще раз. В челюсти странное чувство, и в уголках глаз собирается туман.
- Пора обедать, Филипп, - Гленда нависает над ними, и Гарри до невозможности ей благодарен.
- Ладно, - отвечает Филипп. Он еще раз смотрит на Гарри. – Пока, Гарри.
Гленда не идет за ним, а садится рядом с Гарри. – Что случилось?
Гарри снова сглатывает.
- Попроси кого-нибудь из целителей с ним поговорить о… об интимных частях тела. Я не умею это правильно объяснять...
- Хорошо, - отвечает она. – Тебя это расстроило?
- Да! Это… Как объяснить это ребенку, которого…
- Которого что?
Гарри смотрит на нее.
- Ты хочешь сказать, тебе не приходило в голову, что его отец с ним что-то сотворил?
- Почему ты так думаешь?
- Да ты сама практически об этом сказала!
- Я говорила, что его мать сказала, что его нельзя оставлять с отцом. Я… Это только вероятность, Гарри, но я думала о физическом насилии, – продолжает она менторским тоном, которым всегда объясняет Гарри что-то, чего, как ей кажется, он не знает. - Ты же знаешь, дети с магическими способностями скорее реагируют на физическое насилие, чем на… Они реагируют на физическую боль больше, чем на другие раздражители.
- Я не знал, - говорит он. Он думает о случайных выбросах магии, которые были у него в детстве, и не знает, как это вписывается в слова Гленды. Дурсли не были с ним добры, но они редко били его, если не считать Дадли. Тычки и шлепки от тети Петунии были скорее унижением, чем еще чем-то.
- Твоя подруга Гермиона говорила мне, что ее беспокоит, насколько мало внимания уделяется в магическом мире психическим и эмоциональным отклонениям, и я склонна с ней согласиться. Об этом мало что известно, и большинство и не хочет об этом ничего знать. Остальным приходится продираться самим. – Она тяжело вздыхает. – Кажется, люди думают, что ничего подобного на самом деле не случается, и незачем забивать себе этим голову.
- Наверное, - говорит Гарри. – Так ты не знаешь, Филипп…
- Не знаю. Может быть, он сам нам расскажет. А может, и нет. Я не знаю, Гарри..
Гарри кивает.. Видимо, больше здесь сказать нечего..
- Я подумала… Мы же уже прошли формальные отношения, да, Гарри? Ты ведь не уволишь меня за дерзость начальству?
- Конечно, нет! Как же мы без тебя!
Она колеблется.
- Что меня беспокоит, кроме того, что Филипу надо помочь освоиться, – так это ты…
Гарри холодеет.
– У меня последнее время не клеится, - начинает он.
- Я не критикую тебя. Я переживаю.
- Я не высыпаюсь, - говорит Гарри, надеясь закрыть этим обсуждение.
- У тебя проблемы с магией?
Гарри вспыхивает. Вообще-то это должно было держаться в тайне, но, кажется, все его знакомые в курсе.
- Нет, - отвечает он.
- Ты не колдуешь в последнее время. Боишься не рассчитать силы заклинаний?
- Мне кажется, рисковать в присутствии детей безответственно, - резко возражает он, вставая. – Мне кажется, человека вроде меня вообще безответственно подпускать к детям, - продолжает он со странным чувством, что сам не до конца понимает, о чем говорит.
- Что ты хочешь сказать?
- Я опасен для них. Разве ты не видишь? И как только я пытаюсь вести себя хоть немного ответственно, все сразу начинают переживать и думать, что со мной что-то не так. Может быть, со мной как раз все так, как надо!
Гарри не понимает, откуда в нем это, но видит, что пора закончить разговор и успокоиться.
- Мне пора, - говорит он и аппарирует прежде, чем Гленда успевает что-то ответить.

***

***

Гарри потихоньку приглашает Гермиону и Свена заглянуть к ним с Драко после матча. Хватит с него на сегодня Уизли. Он их любит, но в последнее время не может выносить холодного молчания Чарли.
После недолгого общего разговора Гарри предлагает Драко показать Свену их дом, а сам ведет Гермиону в свою комнату, игнорируя раздраженный взгляд Драко.
- Мне нужна твоя помощь, - говорит он ей прежде, чем она успевает что-то спросить.
Он уже давно не видел ее настолько взволнованной. Гарри чувствует себя подавленно.
- Что случилось? – спрашивает она.
Он колеблется и, наконец, говорит:
- Со мной что-то не так. Но я не знаю, что.
Она поджимает губы.
- Можешь рассказать поподробнее?
- Я… - Ему сложно это объяснить. – Я просто странно себя чувствую. Уже около недели. Неприятно. И.. у меня проблемы с магией.
- Наколдуй что-нибудь, - сразу говорит она.
- Нет, Гермиона. Я не хочу.
- Половина проблемы – это твоя неуверенность. Хотя бы попытайся, - настаивает она.
Он направляет палочку на подушку. “Wingardium Leviosa”.
Подушку швыряет о стену через всю комнату.
- Нда… Попробуй еще раз, - говорит Гермиона.
На этот раз подушка взрывается.
- Ясно, – говорит она. Это твое нормальное аномальное поведение?
- Что?
- Когда у тебя раньше были сложности с магией, то всегда было что-то вроде этого?
Гарри пожимает плечами.
- Наверное. Не знаю. Просто… Просто совсем другие ощущения. Как будто это сильнее меня.
Она размышляет, между бровей у нее залегает морщинка.
- Гермиона, я вот думаю… А не случается ли такое со мной каждый раз перед тем, как я что-то забываю, - произносит Гарри тихим напряженным голосом. – Может быть, и этот разговор с тобой у нас не первый. Может, мы каждый раз вот так с тобой разговариваем.
Гермиона пристально на него смотрит.
- Почему ты думаешь, что это имеет какое-то отношение к твоей памяти?
- Ну, а что еще? - сердито говорит Гарри. – Почему нет?
После секундной паузы Гермиона спрашивает:
- Что ты недоговариваешь?
Гарри открывает рот от удивления. Он не понимает, как она догадалась.
- Я же знаю, что ты не стал бы меня звать просто, потому что тебе не по себе и у тебя проблемы с магией. Прошла целая неделя.
Он мнется и, наконец, выдает:
- Мне снятся странные сны. И мне… Мне неприятно, когда до меня кто-то дотрагивается.
Она смотрит на него.
- Кто-то? Или только Драко?
- Все, - твердо отвечает он. – Драко… Он не знает, что происходит, но пока с ним проблем нет.
- Хорошо, - говорит Гермиона. – Я не пытаюсь никого ни в чем обвинить.
- Извини. Ты же знаешь, каким иногда бывает Рон.
- Расскажи мне о своих снах.
Гарри садится.
- Это… Ты же понимаешь, это сны. В них не всегда есть смысл. И они бывают разные, но обычно это Нора и… и подземелья, где меня… ну ты знаешь, - он сглатывает. – В них Люциус Малфой. И Уизли. Я не уверен – иногда мне кажется, что это Чарли, или Рон, или… Джинни. – Он не знает, что из этого хуже, что лучше, что имеет смысл.
Гермиона внимательно его рассматривает.
- Знаешь, Гарри, иногда люди, которые нам снятся, - совсем не те, кто нас действительно волнует. В мозгу возникает связь, иногда осмысленная, иногда весьма относительная, и один человек замещается другим. То же самое происходит и с местами – вот почему сны всегда так бессвязны. – Она останавливается и после паузы продолжает – Это общепринятая теория.
Он кивает, но лучше ему не становится.
- Что происходит во сне?
Гарри отворачивается.
- Он, Малфой, он пытается меня приласкать, а потом делает мне больно. Очень. – Гарри не рассказывает, как именно Малфой причиняет ему боль. Он не уверен, что это правда, и даже если так, это слишком личное.
- Мне жаль, Гарри, - мягко говорит она.
Он качает головой.
- Может ли такое быть…, - у него срывается голос, - значит ли это, что я что-то вспоминаю?
- Это возможно. Но ты сам сказал, в этих снах мало смысла. Что бы ты мог вспомнить?
- Может быть, подземелья. Что случилось, когда я был в плену у Малфоя. А может, я вспоминаю другое – может, я вспоминаю время, когда был с Чарли, он же рыжеволосый. Я не знаю. В этих снах я маленький. Слишком маленький, - добавляет он.
- Так почему ты думаешь, что это воспоминания?
- Не знаю… Просто такое ощущение, Гермиона. Я не понимаю, что происходит, но со мной что-то не так. Ты мне поможешь?
- Конечно, - говорит она. - Ничего, если я поговорю об этом со Свеном?
Гарри вопросительно на нее смотрит.
- Он получает степень по психологии, - поясняет Гермиона. – Я познакомилась с ним, когда делала одно исследование для Гленды. Ты не поверишь, как сложно было понять, что мы оба – маги, когда мы оба пытались друг другу намекнуть и отказывались понять друг друга, - Гермиона изучает историю в Оксфорде. Немногие ведьмы или маги учатся в маггловских университетах, но такие есть, и это можно организовать. Гарри слышал, что им там приходится проявлять максимум осторожности, чтобы не привлечь внимания магглов. И существуют строгие правила, чтобы они не жульничали в учебе, хотя Гермиона не стала бы и пытаться.
- Ну, если ты считаешь, что так надо, если ты ему доверяешь, - говорит Гарри. – Только рассказывай самое необходимое, хорошо?
- Я не буду распространяться – заверяет она его.
Он надеется на это, и вдруг понимает, что готов на что угодно, лишь бы все закончилось.

***

Гермиона и Свен уходят..
- Итак, - тянет Драко.
- Итак, - повторяет Гарри..
- Итак, это Свен..
- Да, - говорит Гарри. – Он психолог. Ну, или учится на психолога, что-то вроде того. Гермиона говорит, он учился в Дурмштранге, хотя его магия явно недотягивает до его мозгов. – Сейчас Драко, по идее, должен съязвить насчет мозгов самого Гарри.
Но этого не происходит.
- И до его внешности, - произносит Драко.
- Ммм?
- Он очень привлекательный, - Гарри чувствует на себе взгляд Драко и пытается понять, на что его проверяют.
- Да, - соглашается Гарри. – Хотя, мне кажется, здесь нечему удивляться. Помнишь, как Гермиона встречалась с Крумом? Она настолько уравновешенная. Мне кажется, людям, которые привыкли, что с ними постоянно заигрывают, должно быть с ней легко.
- Мне никогда не было с ней легко, - фыркает Драко.
Гарри усмехается.
- Не уверен, что это действует на геев.
- Свен – гей, - Драко не улыбается.
- Что?
- Ну, может, бисексуал, - признает Драко, элегантно пожимая плечами.
- Откуда ты знаешь?
- У меня дар видеть такие вещи, Поттер. Чего я не знаю, так это для кого ты его сюда привел – для меня или для себя.
- Прошу прощения?
- Это же ясно, как божий день. Я не дурак, и мне не нравится, когда меня принимают за дурака. Ты же специально ушел с игры пораньше, специально позвал к нам Гермиону и Свена. Я уверен, что ты попросил Гермиону его привести. Он – скорее твой тип, чем мой, но тут ты практически оставляешь его в моих объятиях на целый вечер, так что я не понимаю, чего ты добиваешься. – Драко делает паузу. – Не знаю, говорил ли я тебе, но секс втроем меня не интересует.
Драко не смотрит на Гарри, который поражен такой интерпретацией событий.
- Драко…
- Я не дурак, - повторяет Драко. – Мне казалось, мы не обманываем друг друга.
- Мы и не обманываем друг друга, - говорит Гарри. – Свен мне неинтересен. Ты – единственный, кого я… - Он обрывает себя и откашливается. – Мне нужно было поговорить с Гермионой.
- Если это правда, то почему…? – Драко не заканчивает вопрос и не смотрит Гарри в глаза.
Гарри понуро пожимает плечами.
- Если ты его хочешь… Конечно, это не слишком порядочно по отношению к Гермионе, - бормочет он. Он ничего не говорит о самом себе: вряд ли он может предъявлять какие-то права, особенно после того, как они не спят вместе вот уже больше недели.
- А я вообще не слишком порядочен.
Гарри отворачивается.
- У тебя есть свои потребности…
- Ну конечно, Поттер, - выплевывает Драко. – Ты же знаешь, секс для меня – самая важная вещь в жизни. Я потому и живу с тобой здесь, что ты неплохо трахаешься.
Гарри слышит, как он что-то переворачивает на ходу, вылетая из кухни.
Гарри не знает, что теперь делать, он выпивает стакан воды и старается унять дрожь в руках. Он не понимает, чего хочет Драко. Вся эта сцена напоминает ему его ссоры с Чарли, во время которых он сам не осознавал, что же сделал неправильно, и в чем проблема. Только тогда он злился, а теперь у него внутри пустота. Он не знает, что с ним происходит, или что происходит с ними с Драко, но понимает, что не хочет, чтобы их с Драко отношения закончились. Только бы еще понять, как их удержать…

***

Гарри сидит у себя в кабинете, погруженный в бумаги, когда кто-то стучится к нему в дверь. Он вздыхает. Он занялся бумажной работой именно потому, что не хочет разговаривать ни с сотрудниками, ни с детьми. Он утомлен, и весь день (а фактически – всю неделю) у него то и дело случаются мелкие выбросы магии. Он всех избегает и подолгу спит, но сон не приносит облегчения. Он чувствует, что ему становится все хуже.
- Войдите! – неохотно отзывается он.
Это Гленда, она держит за руку Филипа. Неожиданно для себя Гарри рад их видеть.
- Извини, что отвлекаем, Гарри, - говорит Гленда, - Филип хотел с тобой поговорить.
- Все нормально, - он встает и переходит на диван, чтобы стол не разделял их с Филипом.
Гленда уходит, и Филип садится напротив Гарри.
- Как дела? – спрашивает Филип. Гарри понимает, что этот мальчик чувствует себя намного свободнее, чем тот, который пытался называть его – или свою куклу – папочкой.

Назови меня папочкой.

Гарри встряхивает головой. Филип этого не говорил. Филип спросил, как у него дела.
- Нормально. Хорошо, - поправляет он себя ради Филипа, - как твои дела?
Филип пожимает плечами.
- Я плохо себя чувствую.

Ты же не будешь плохим мальчиком, правда?

Так, теперь у него галлюцинации…

- Почему?
Филип опускает глаза.
- Сестра Карен мне кое-что сказала. О cекретных местах и почему они тайные.

Это будет нашим секретным местом.

Гарри словно обдает жаром, он вытирает вспотевшие руки о штанины.
- Извини, что обидел тебя, - произносит Филип, - Я не должен был предлагать тебе показать мой секретный шрам, - он закусывает губу, - Один человек предложил мне как-то показать его секретное место, и я обиделся. Я отказался. Ты тоже можешь отказаться.

Я же знаю, что ты так не думаешь. Разве мы плохо с тобой обращались?

Стопка бумаг разлетается со стола Гарри белым разрывом. Филип смотрит на листы.
- Я тоже так делал, - говорит он, - Все нормально.
Гарри роняет голову на руки. Как он докатился до того, что его утешает брошенный и забитый семилетний ребенок? Вот так сходят с ума.
Он чувствует, что Филип пододвигается к нему. Можно ли до него сейчас дотронуться? Он не успевает решить – его руку сжимает маленькая теплая ручка Филипа.
- Гарри, все будет хорошо, - говорит Филип, - мне теперь хорошо. Мне здесь нравится. Я по ним скучаю… но так лучше.
Гарри зажмуривается и считает про себя в такт дыханию Филипа. Открыв глаза, он видит перед собой голубые глаза Филипа.
- Может, тебе нужно поспать, - предлагает Филип.
- Может быть, - соглашается Гарри.
Дома у него сонное зелье. Он просто устал. Он уговаривает себя, что сон ему поможет, хотя в последнее время от снов ему только хуже.

***

Гарри видит сон.

«Выходи в сарай, Гарри. У меня там несколько вещей, хочу послушать, что ты про них скажешь. Я знаю, что одна называется «фон для волос», но я не понимаю, что это».
Гарри слабо улыбается, не понимая, должен ли был этот комментарий вызвать смех, и любит ли этот человек, когда над ним смеются. Вот дядя Вернон не любит. «Наверное, это фен для волос, сэр. Чтобы сушить волосы после ванны или душа. Этот должен включаться в сеть, а бывают на батарейках, кажется».
Он показывает ему провод и розетку, и кнопку управления температурой и интенсивностью потока воздуха. У тети Петунии есть фен, но он не слишком хорошо знаком с ее косметическими ухищрениями.
Тот добродушно смеется, как будто Гарри пошутил. Гарри тоже смеется.
- А это, Гарри, ты знаешь, что это такое?
Он протягивает предмет, который Гарри никогда раньше не видел, но примерно представляет, что это такое, и лицо его вспыхивает. Предмет бледно-розовый и устрашающе большой.
Гарри мнется. Мистер Уизли внимательно на него смотрит.
- Кажется, он на батарейках – невнятно произносит Гарри, - это… - он не может закончить фразу.
Вещь впихивают ему в руки.
- Не стесняйся, Гарри. Я знаю, что это, я просто подумал… ну, я уже говорил на эту тему со своими детьми, и я знаю, что твои родственники – они не очень хорошо с тобой обращаются, правда?
Гарри опускает взгляд, унижение в нем уступает место смущению и благодарности за заботу мистера Уизли. Рука гладит его по волосам, один раз, второй, третий. Никто еще не дотрагивался до него так, с такой добротой и нежностью. Мужчина подсаживается к нему, и Гарри тянется к его теплу. Он завидует Рону, что у того такой хороший отец.
Смущение возвращается, когда мистер Уизли заставляет его взять дилдо в руки.
- Смотри, так выглядит член взрослого.
- Розовый?
- Нет, - кажется, он начинает злиться, и Гарри внутренне скорчивается. Рука все еще гладит его по волосам, и это странно, эта нежность в сочетании с явным раздражением мужчины. Гарри хочется оказаться где-нибудь в другом месте, - нет, такой формы и размера. Ты еще маленький, так что твой вряд ли похож.
Он и правда не похож, но Гарри бормочет: «Я не маленький».
- Нет? Может, ты уже повзрослел? Давай-ка посмотрим.
- Что?
- Не волнуйся. В магическом мире все родители так делают.
«Родители», думает Гарри. Он приходит к выводу, что, если он чувствует себя странно, то это потому, что все в магическом мире еще так ново для него, и потому что у него нет настоящей семьи. Уизли – единственные, кто могут помочь ему приспособиться.
Дрожащими руками он спускает брюки и трусы.

…

- Ты такой красивый мальчик, Гарри, я уже тебе говорил?
Говорил, но Гарри не отвечает. Ему не нравится, когда его называют красивым. И потом, у него занят рот. Сначала ему казалось, что это грубо, но ему нравится, когда рука мистера Уизли гладит его по волосам, кроме некоторых моментов уже в самом конце, если они доводят дело до конца.
В этот раз – нет. Мистер Уизли отстраняется и укладывает Гарри на постель, в которой тот спал прошлой ночью, в «Дырявом Котле».
– Ты же знаешь, я всегда буду тебе помогать и защищать тебя, если понадобится. И не только я, но и миссис Уизли, и Рон, конечно, и вся наша семья.
Он готовит Гарри. Гарри странно слышать, как мистер Уизли говорит о миссис Уизли. Мистер Уизли сказал ему не беспокоиться об этом, но Гарри так и не понял, что он имел в виду.
- У нас мало времени. Нас будут ждать, - наверное, это извинения, потому что тот входит в него быстрее, чем обычно. Гарри морщится. Ему всегда больно, даже когда мистер Уизли долго его готовит и берет много той жидкости. Мистер Уизли готовит, что это потому, что он еще маленький, но он-то знает, что Гарри сильный и храбрый, даже Директор так говорит, поэтому Гарри старается не кричать.
- Скажи это, Гарри, - задыхается мистер Уизли.
Гарри кусает губы. Он не любит этого. Ему нравится, что Уизли о нем заботятся, он хочет, чтобы они, а не Дурсли были его семьей, и все же…
- Скажи это! – мистер Уизли грубо толкается в него, и Гарри больно, и ему кажется, что у него пошла кровь. Такое раньше случалось.
Гарри зажмуривается. «Папочка», - выдыхает он, - «Папочка».
Мистер Уизли с криком кончает в него и, задыхаясь, сваливается сверху. Когда он отдышался, Гарри становится лучше. Эта часть ему нравится. Гарри не нравится, когда тот дотрагивается до него, пока все происходит, но после – это хорошо.
- Ты молодец, Гарри. Я позабочусь о тебе, обещаю. Ты такой хороший мальчик, - Гарри думает, что он, наверное, уже вырос для такого, но ему все равно нравится: его хвалят, и ему не нужно делать ничего особенного, чтобы заслужить это. Мистер Уизли целует его в лоб.
Конечно, ему больно, но после мистер Уизли залечивает его, как и всегда, и о нем никто никогда так не заботился.

…

Гарри не знает, что сказать. Глядя на мистера Уизли сейчас, он чувствует только заботу и нежность, но он помнит, как нападал на него во сне, и, кажется, какая-то часть его на самом деле хотела ударить мистера Уизли.
- Я… Мне жаль, простите меня, - говорит Гарри. Он благодарен, когда мистер Уизли гладит его по волосам, как будто ничего не изменилось.
- Тебе не за что извиняться. Ты спас мне жизнь.
Мистер Уизли берет его за руку, и ком у Гарри в груди растет.
- После всего, что вы для меня сделали…
Они молчат несколько минут.
- Знаешь, Гарри, если ты действительно хочешь извиниться… - тот умолкает.
- Я думал… Вам плохо, - Гарри не обращает внимания на внезапную пустоту внутри. В конце концов, он обязан мистеру Уизли.
- Для тебя, Гарри, я не так плохо себя чувствую. Давай, ртом, - он слегка надавливает на голову Гарри, и Гарри поддается.
Он все еще помнит, как это – хотеть убить Артура Уизли.

…

Когда Гарри просыпается, его жестоко рвет прямо рядом с кроватью. Он пытается убрать грязь заклинанием evanesco, и все стеклянные вещи в комнате содрогаются. Он не замечает этого.

***

21 марта 2004 г.

23 марта 2004 г.

Драко едет вместе с Гарри к Снейпу. Гарри благодарен ему за эту поддержку, так же как он благодарен Драко за то, что тот послал Снейпу сову, описав ему ситуацию, и, похоже, Снейп только поэтому и согласился его принять. Когда Гарри попытался поблагодарить Драко, тот отрезал «Не благодари меня!». Через миг его лицо смягчилось, поэтому Гарри решил промолчать. Он плохо понимает Драко в последнее время.
Драко соглашается подождать в классе Зельеварения, пока Снейп уводит Гарри в свой кабинет. Придя туда, они садятся и Снейп, подождав немного, осведомляется:
- Итак?
- Да? – говорит Гарри. Он думал, что Снейп будет читать его мысли, а не вести светскую беседу.
- Вы не хотите ничего рассказать мне о том, с чем я могу столкнуться? – ехидно спрашивает Снейп.
- Эмм… А что Вам написал Драко?
- Это не Ваше дело, надоедливый вездесущий юнец.
Гарри колеблется.
- Вы знаете, что у меня… были проблемы с памятью? В основном с тех пор, как я был в плену, - он уже не уверен, что это именно так, но он помнит, что осознал свои проблемы с памятью с этого момента. – Моя магия изменилась тогда же.
Конечно, Снейп знает о загадочном изменении магии Гарри, об этом знает большинство воевавших на этой стороне. Невероятный рост его силы сильно помог победить Волдеморта даже после уничтожения всех хоркруксов.
Снейп лишь кивает.
- Я… Мне кажется, я что-то вспоминаю, - Гарри облизывает губы, - что-то, что было еще до того. Но я не уверен. Может… Это могут быть ложные воспоминания, так их назвала Гермиона. Мы подумали, что окклюменция…
Снейп пристально смотрит на него, потом медленно поднимает палочку, не разрывая зрительный контакт. «Legilimens», - произносит он.
В голове у Гарри проносится вихрь образов из снов, которые он видел в последние дни, он слышит обрывки слов, чувствует те же ощущения. Ему кажется, что все быстро заканчивается, но все-таки недостаточно быстро, и память как будто покрыта грязной пленкой. Гарри никогда не нравилось ощущение, что в его мыслях кто-то копается – это одна из причин, почему он не хотел этого делать, - но теперь его это не так беспокоит. Снейп и в самом деле лучший из тех, кого он знает.
Когда он снова смотрит на Снейпа, тот явно потрясен. Он очень аккуратно кладет свою палочку на стол и внимательно смотрит на нее. Потом снова берет ее и наколдовывает чай. Молча подает чашку Гарри, и Гарри берет ее, хотя вряд ли чай может ему помочь.
Гарри делает несколько глотков, сосредотачивается на пятне на рабочем столе Снейпа и спрашивает:
- Так это правда?
Снейп откашливается.
- Думаю, да.
Гарри не сильно удивлен – он чувствовал это и знает, что его инстинкты редко его подводят, - но магия внутри него взвивается, и, прежде чем он может ее обуздать, книги с полок Снейпа сметены на пол.
- Извините, - произносит он. Он понимает, что из вежливости он должен вернуть их на место, но не решается на заклинания. Снейп делает это сам.
- Чего я не понимаю, - в конце концов, говорит Гарри, когда чувствует, что снова может обратиться к Снейпу, который видит это и не обращает на него внимания, - так это, почему у меня не было проблем с памятью до подземелий. Мне всегда казалось… Мне всегда казалось, что если что-то когда-нибудь прояснится, все дело будет в подземельях.
Снейп поражен.
- Все воспоминания в вас, мистер Поттер. Я думаю, вы вспомните все, это лишь вопрос времени.
- Вы можете мне рассказать?
Снейп качает головой.
- Это может… повредить Вашу память и помешать лечебному процессу.
«Лечебному процессу», эхом отдается у Гарри в голове.
- Вы кому-нибудь об этом рассказывали?
- Нет, - качает головой Гарри.
- Мистер Поттер, то, что он сделал – это преступление.
- Все не так просто, – слабо произносит Гарри.
- Подумайте, над сколькими другими детьми он мог издеваться.
- Он не стал бы этого делать, - не задумываясь, отвечает Гарри.
Снейп изучающее смотрит на него, и Гарри краснеет.
- Если Вы не хотите выдавать его аврорам, то… поговорите с кем-нибудь из друзей, или с целителем, это для Вашего же блага. Поговорите с Драко, - предлагает Снейп.
- Я не хочу взваливать это на Драко.
- Мне не кажется, что Драко посчитал бы это обузой, мистер Поттер. Он же Ваш… любовник, - Снейп произносит это слово с отвращением.
- У нас не такие отношения, - смутившись, говорит Гарри. – Они больше… для удобства, а это – очень неудобно, я думаю.
В следующий момент, Снейп открывает ящик стола и достает пергамент, быстро перечитывая его. Он передает его Гарри.
- Читайте.
Гарри читает.

Дорогой Северус,
Я ужасно беспокоюсь о Гарри. Ему нехорошо. Ты можешь помочь. Я знаю, он тебе очень не нравится, но он не заслуживает такого. Если ты не хочешь сделать этого для него, помоги ему ради меня. Я все сделаю. Северус. Пожалуйста. Я люблю его.
Твой,
Драко Малфой.

Гарри никогда не слышал из уст Драко ничего столь же эмоционального. Он и понятия не имел, что Драко испытывает к нему такие сильные чувства. Он не знает, что сказать, и пергамент дрожит у него в руках.
- Поговорите с ним, мистер Поттер. Не проходите через это один. Это будет нелегко, - Снейп останавливается, - Мне жаль. Ребенок… это… мне очень жаль.
Видеть жалость в глазах Снейпа, который ни разу не посочувствовал ему во время войны, нелегко. Гарри всегда вспоминал Снейпа, доказывая, что его беды несущественны. Теперь сердце Гарри проваливается куда-то к желудку. Он пытается опустошить свой мозг, не думать ни о чем, а потом ему приходит в голову, что, возможно, так он и забывал все.
Он начинает понимать все преимущества забвения.

***

26 марта 2004

Гарри не хочет рассказывать Драко. Гермионе он рассказывать тоже не хочет. Он никому не хочет это рассказывать. Но он понимает, что был слишком скрытен в прошлом – даже сам с собой, – и знает, что он должен поговорить с ними обоими. Они помогали, и заботились о нем, и не давили на него, чтобы он им все рассказал, хотя, зная Гермиону, он понимает, как убивает ее неведение.
Часть его хочет всю жизнь хранить эту тайну, но другая его часть считает, что он не для того вновь обрел свои воспоминания, эти ключи к пониманию себя и своей жизни, чтобы утаивать их от всех. Гарри считает, что, скрывая что-то от своей семьи, возможно, ты скрываешь что-то от самого себя, а это он уже проходил.
Поэтому, получив сову от Гермионы с вопросом о Снейпе, он приглашает ее зайти, когда у нее будет время. Когда она приходит, они садятся на кузне вместе с Драко, и Гарри заваривает чай.
- Сначала молоко, - не сдержавшись, напоминает ему Драко.
Гермиона бросает на Драко быстрый взгляд.
- Знаете, один из моих преподавателей рассказал мне анекдот: он пил чай с деканом и декан сказал: «Наливать молоко до или после заварки – это все равно, что спрашивать, нравится ли тебе оральный секс до или после. После, конечно».
Драко уставился на нее, забыв закрыть рот.
Гермиона слегка краснеет.
- Слегка пикантная история, я понимаю, но я вот подумала, с чего бы хотеть орального секса после?
Драко откашливается, он явно поражен.
- И в самом деле, Грейнджер, - наконец произносит он, - особенно учитывая, что, если в чашку наливать сначала молоко, а потом уже заварку, на фарфоре не появятся пятна.
- Фарфор легко отчистить магией, - отвечает она, – Это маггловская традиция.
Драко прищуривает глаза и сжимает губы в ниточку, но ничего не говорит. Гарри кажется, что ему просто нечем крыть.
Гарри наливает чай, садится и сразу же произносит: «Снейп сказал, они настоящие».
Он знает, что для Драко это не новость, но дает Гермионе время осознать свои слова.
- Ну что же… - медленно говорит она, - наверное, это прогресс, тебе не кажется? Теперь к тебе частично вернулись воспоминания. Меньше тайн, меньше пробелов. Больше информации.
Гермиона читает в Оксфорде лекции по истории, но все же это Гермиона, ее отношение ожидаемо.
Ему не хочется говорить ей этого, но он заставляет себя произнести: «Гермиона, это не самые приятные воспоминания».
- Но…, - начинает она, но умолкает под взглядом Драко.
Гарри берет чашку обеими руками и делает глубокий вдох. «Один человек… он… Господи», - у него срывается голос, - «Простите, это… мне трудно об этом говорить». Он зажмуривается и выпаливает: «Он занимался со мной сексом». Он не может подобрать других слов для этого.
Когда он открывает глаза, Гермиона и Драко выглядят слегка обалдевшими. Он добавляет: «Когда я был маленький. А он был взрослый. Это было не …», - он не может.
До них постепенно доходит, и выражение их лиц граничит с отвращением.
- О боже, - произносит Гермиона.
Драко просто расстроен.
- О, Гарри, - говорит Гермиона, - с тобой все в порядке?
Гарри не отвечает. Что он может сказать?
- Гарри, - просто говорит Драко, протягивая ему руку. Первый порыв Гарри – отдернуться, уйти и запереться в своей комнате, но он вспоминает письмо, которое ему показал Снейп, и берет Драко за руку.
- Не знаю, - отвечает он.

***

30 марта 2004

Когда Драко возвращается домой от Панси Паркинсон, Гарри лежит на диване, а по комнате словно прошелся ураган.
- Что случилось? – спрашивает Драко.
Гарри съеживается. Он слишком часто слышит этот вопрос в последнее время, и часто ловит на себе внимательный взгляд Драко. Гарри спрашивает себя, почему Драко никогда не признавался, что испытывает к нему такие сильные чувства, ни разу за долгие годы их связи, годы совместной жизни, годы, в течение которых они ни с кем больше не встречались. Гарри спрашивает себя: почему, если чувства Драко настолько сильны, между ними всегда сохранялась такая дистанция. Теперь, когда он знает о себе немного больше, чем раньше, он думает, не он ли сам причина этой пропасти.
- Я был на работе, - отвечает он. – Но… Я не знаю… дети, они… я психанул.
Драко садится и показывает Гарри жестом, чтобы тот положил голову ему на колени. Гарри подчиняется, вдыхая запах Драко, запах, которого он не чувствовал уже так давно.
- Что, если… Если мне придется бросить Дом? – спрашивает Гарри.
- С чего бы?
- Потому что я не могу… я не уверен, что мне стоит быть рядом с детьми.
- Гарри, ты не сделал ничего плохого.
- Откуда ты знаешь? – он никогда не рассказывал ни Драко, ни кому-то другому подробностей.
- Я знаю тебя.
Драко гладит его по волосам, и Гарри инстинктивно отдергивается. Драко замирает с открытым ртом, его рука повисает в воздухе.
- Прости, - говорит Гарри. Он тяжело дышит, кажется, что сердце колотится у него в горле. – Прости.
Драко вопросительно смотрит на него.
- Я… Один человек так делал…
Драко выглядит так, словно готов заплакать.
- Кто, Гарри?
Гарри садится и качает головой.
- Расскажи мне. Пожалуйста. Я… Я не хочу давить на тебя, но ты не представляешь – я не хочу сделать что-то не так, я боюсь тебя снова расстроить, но я просто не могу не думать об этом! – Драко сглатывает ком в горле. – Я все представляю себе… каждого, кто только приходит мне в голову. Мне дурно от этого. Кто это был?
Гарри обхватывает руками колени.
- Мистер Уизли, - шепчет он.
Драко как будто сейчас стошнит.
- О господи, - говорит он. – Боже мой, Гарри…
- Я не знаю… мне сложно сказать, что… как… воспоминания, они… отрывочны. Я не знаю, когда я стал забывать… Это продолжалось несколько лет. Мне было одиннадцать – то есть, на самом деле, только исполнилось двенадцать, и тогда… Я думаю, в последний раз это случилось на пятый год школы. Я не знаю, почему все прекратилось. Может… Может, это стало просто неудобно, - Гарри пожимает плечами.. – Я не знаю… Я не знаю, почему я ему позволял…
- Ты не позволял ему, Гарри!
Гарри смотрит на него.
- Я думал… Я думаю, сначала мне казалось, что это нормально. Для Волшебного мира, или для родителей и детей. Я не знаю. Но я же не мог… Я знаю, что это неправильно, я понимал это и тогда. И все же… Вместо того, чтобы кому-то рассказать, я предпочел забыть.
- Это не значит, что ты ему разрешал. От этого то, что он совершил, еще ужаснее, – яростно возражает Драко.
Гарри придвигается к нему, и Драко берет его за руку, сначала робко, потом стискивая все сильнее.
– Расскажи мне, Гарри.
Гарри не хочет, но его воспоминания – как воспаленная рана, и гной стремится вытечь наружу.
- Мне… мне было больно, а я ему доверял… Господи, Драко, - он сжимает руку Драко. – Это все разрушает, - говорит он. – Все, каждое счастливое воспоминание – все то, о чем я забыл, и о чем говорит Рон, и – Мерлин, Чарли… Неудивительно, что я… Уизли, - беспомощно бормочет Гарри. – Они… Они чудесные, они всегда были такие хорошие…
Он кладет голову на плечо Драко и после нескольких глубоких вдохов говорит:
- Прости меня…
- За что?
- Я знаю… Я знаю, что ты не любишь Уизли. Я знаю, что ты не любишь… показывать свои чувства, наверное. Но ты пытаешься с ними поладить…
Драко замирает и тихо отвечает:
- Гарри, я знаю, что Уизли значат для тебя, как бы отвратительно я с ними не обращался…
- Ты вовсе не отвратительно с ними обращаешься – возражает Гарри, хотя именно так ему всегда и казалось.
- Но это не значит… - продолжает Драко, - почему ты решил… Я не против выражения эмоций, Гарри. И ты не должен благодарить меня, извиняться и тому подобное … Я делаю то, что хочу делать.
Гарри выслушивает его заверения и заявляет:
- Я всю жизнь по уши в дерьме…
- Я уже давным-давно в курсе, - просто отвечает Драко.
Гарри не очень понимает его, но решает не спорить. Так проще. Они любят друг друга. Просто это не то, что можно произнести или осознать.

***

4 апреля 2004

Лицо Рона неожиданно появляется в камине, и Гарри понимает, что нужно что-то делать. Один взгляд на Рона – и магия Гарри взрывается, и он выбегает из комнаты, оставляя Драко для оправданий.
Гарри понимает: дело не только в том, что Рон так похож на мистера Уизли. Рон олицетворяет собой все то, во что он верил, и что ему придется разрушить. Ему придется или рассказать обо всем Уизли, или совсем перестать с ними видеться, как объясняет ему Драко.
- Не обижайся, Гарри, но твоя психика вряд ли выдержит дальнейшее подавление, - повторяет он термины, подцепленные у Гермионы, которая услышала их от Свена. И старательно добавляет, – или диссоциации.
- Нет, - бормочет Гарри, - я не хочу снова забывать все подряд.
Ему не хочется, чтобы то, что было у них с Драко, развалилось так же, как и его предыдущие попытки, так же, как его отношения с Чарли – которые, наверное, были насквозь нездоровыми. Если бы его воспоминания об этом не были такими отрывочными …Может, и это не просто так…
И еще он думает, что больше никогда не захочет быть в плену своих фантазий и иллюзий. Ему кажется, что, вспоминая, он как будто проживает все заново, хотя сложно сравнивать воспоминания с тем, что он, должно быть, тогда пережил. Наверное, тогда он чувствовал все по-другому, не такими взрывами осознания, такими внезапно заполненными дырами в тошнотворной пустоте памяти. Потому что, если сейчас он вспоминает то, что когда-то заставил себя забыть, наверное что-то изменилось? Он понимает, что уже не будет того постепенного осознания неправильности происходящего, которое, наверное, пришло к нему тогда. Часть его рада, что этого уже не случится, и ему интересно, как он, наверное, мог бы быть счастлив до этого момента.
- Кому рассказать? – спрашивает он. Как рассказать миссис Уизли? Или Чарли? Или Рону? – Что… Что я скажу мистеру Уизли?
- Ты ничего ему не скажешь. Ты его не увидишь, - свирепо говорит Драко.
- Но тебе не кажется… - Гарри нервно сглатывает, - То есть, тебе не интересно, что он…
- Не важно! Что из того, что он мог думать, может как-то его оправдать? Мне плевать, раскаивается он или нет, сделал ли кто-то с ним то же самое, да какая разница – если ты вдруг решил с ним встретиться, я… я тебя прокляну!
Гарри становится легче. Он и не хотел с ним встречаться. Но…
- И что ты предлагаешь? Подождать, пока он не выйдет, и рассказать им все, пока он сидит в туалете?
Драко не улыбается, и шутка уже не кажется Гарри смешной.
- Ты засадишь его в тюрьму.
- Я не могу… я не хочу… разве мне не придется давать показания в суде и все такое? Или рассказать все в Министерстве? Или еще что-нибудь?
Драко останавливается.
- Спроси у Гермионы, - неохотно говорит он.
Гарри так и поступает. Посылает Гермионе сову, чувствуя свою вину за то, что отрывает ее от исследований.
- О, Гарри, - она подносит руку ко рту, - я думала, он уже умер. Тот, кто это сделал.
- Ну…- говорит Гарри. Он не хочет рассказывать ей без крайней необходимости. Она тоже любит семью Уизли. Он не уверен, что гуманнее: чтобы она любила их как можно дольше, или чтобы ее фантазия умерла сейчас.
- И кто, ты думала, это был? – спрашивает Драко.
Гермиона шокирована.
- Сириус, – неохотно говорит она.
- А я думал на оборотня, - признается Драко. – Или что это был его дядя.
- Что? Да как вы могли… – Гарри останавливается. Им тоже не сладко от своих догадок. Гарри не по себе, как будто то, что он разрешил людям думать, что Сириус или Ремус могли пойти на такое, практически означает, что они могли это сделать. Если это мог сделать мистер Уизли, почему не могли Сириус и Ремус?
Весь мир кажется Гарри отвратительным, и уже не в первый раз. Ему хочется залезть в постель, зарыться под одеяло и никогда не вылезать.
Он тихо говорит:
- Я не хочу, чтобы его арестовывали, но… возможно, что он делал то же с другими. Я просто… Я не хочу его видеть, но я должен рассказать его семье.
- Очевидно, что мы должны заявить в Министерство, и пусть они проведут расследование.
- Я скорее умру, – ровно говорит Гарри.
Гермиона недоверчиво смотрит на него.
- Ну, если ты хочешь этого избежать – тогда ты должен, по крайней мере, рассказать его семье, Гарри. Вдруг он делал это… с другими детьми, - она на мгновение задумывается. – Или, если это учитель, ты должен рассказать Директрисе. Если только…
- Это не МакГонагал, – прерывает ее Гарри, - И хватит уже гадать, кто это. Это… это отвратительно, думать так о каждом, и без того тошно…
Он останавливается, и в комнате воцаряется тишина. Гарри смотрит на Драко.
- Что мне делать?
Драко кладет руку ему на плечо.
- Гарри, я думаю, ты должен рассказать его семье.
Гарри и сам это знает. Он думает о том, как мистер Уизли заставлял его называть себя, и не может не думать о том, что он мог делать это и с собственными детьми. Или хотеть.
Когда Гарри был ребенком, он думал, что вырастет, и перестанет делать то, чего ему не хочется. Когда он вырос, он думал, что перестанет делать то, что ему не хочется, после войны. Теперь он понимает, что делал что-то, чего ему не хотелось, и даже не помнит об этом, и это не кончается. Все, чего ему хочется – чтобы это прекратилось.

***

9 апреля 2004

Гарри знает, что не смог бы сделать этого без Драко. Это Драко придумал всех их собрать, не только потому, что Гарри не хочет идти в Нору, но и чтобы гарантированно избежать присутствия мистера Уизли. Драко придумал написать всем по записке с просьбой зайти после обеда, сообщив каждому, что это срочно и чтобы они ушли с работы. Никому не сказали, что других тоже позвали.. После некоторых колебаний, Рона просят привести Шелли, а Билла – привести Флер. Драко достает для Гарри успокаивающее зелье, хотя бы для того, чтобы у того не случилось неконтролируемого выплеска магии.
Когда все собираются, все, кроме Гермионы, удивлены, встретив друг друга. Гермиона выглядит просто ужасно. Миссис Уизли щебечет, разглядывая мебель, и рвется осмотреть остальные комнаты в доме Драко. В их доме, поправляет себя Гарри. Чарли напряжен и печален.
Драко приносит всем чай, все рассаживаются. Гарри не пьет чай, он вытирает потные ладони о брюки.
- Гарри, дорогой, выпей чаю, - настаивает миссис Уизли.
Гарри качает головой и отодвигает чашку. Она снова пододвигает чашку к нему.
- Миссис Уизли, все в порядке, - говорит Драко, и она теряется.
- Хорошо, - произносит она.
Гермиона садится рядом с ней, уже зная, что сейчас произойдет.
Драко подталкивает Гарри локтем.
- Ну… - говорит Гарри, - наверное, вам всем интересно, почему я вас позвал.
Все кивают. Билл, кажется, раздражен и Флер вроде бы пытается его успокоить.
- Гарри, мы ушли для этого с работы, - говорит Билл. – Не все из нас настолько богаты, что могут позволить себе не работать, - и он бросает взгляд на Драко.
- Я знаю, - произносит Гарри. – Извините. Но это важно, - он делает глубокий вдох. – Вы все знаете, что я… что у меня были провалы в памяти, особенно после того, как я был в плену у Упивающихся Смертью.
Они кивают.
- В общем… Все хуже, чем я думал. Хуже, чем мне казалось, потому что… Потому что, если чего-то не помнить, то только смутно ощущаешь, что ты мог забыть. И только когда воспоминания возвращаются, понимаешь, как много тебе не хватало.
Он слабо улыбается.
- И мне кажется, что вы прощали мне… мое странное поведение, и ничего не говорили. А я иногда даже не знал, что я чего-то не помню..
И он смотрит на Чарли, и встречает его внимательный взгляд. Теперь Гарри помнит немного больше об их отношениях. И еще о многом догадывается.
- Ну, так вот, что я хотел сказать, - говорит Гарри, - Дело в том, что… Дело в том, что… - он хватает Драко за руку, - дело в том, что я кое-что вспомнил за последние несколько недель… О мистере Уизли, – он опускает глаза. – И о том… что он со мной делал.
В комнате мертвая тишина.
Потом Рон спрашивает: «Что делал?», Билл спрашивает: «Когда?», а миссис Уизли дрожащим голосом произносит: «Артур?», и у Гарри сжимается сердце.
- Простите меня, - обреченно говорит он.
Джордж громко и зло произносит: «Рассказывай».
- Не ори на него! - рычит Драко.
Гарри не может смотреть на них. Он чувствует себя так, как будто ему не двадцать четыре года, а шесть.
- Все хорошо, - шепчет ему Драко, - расскажи им.
- Все началось, когда мне было двенадцать, – наконец произносит Гарри.
- Двенадцать? – эхом откликается Билл.
- Обычно он… Мы уходили в сарай, и он показывал мне свои маггловские вещи, и я думал… А потом мы… Он приходил ко мне, когда мы только могли, пока… пока мне не исполнилось пятнадцать. Последний раз это было на Рождество на пятом курсе, кажется.
- Ты ничего не говоришь, - рявкает Джордж. – В чем конкретно ты его обвиняешь?
Гарри судорожно сглатывает, но не может ничего сказать.
- Растление малолетних, - раздается голос Гермионы..
- Изнасилование, - сдерживая ярость, говорит Драко.
Гарри зажимает рукой рот, чтобы остановить приступ дурноты, или плача, или чтобы ничего не говорить, когда нет слов. Ему не нравятся эти термины, он хотел бы возразить, но не может.
Миссис Уизли плачет.
- Я ему не верю, - холодно говорит Перси.
- А я верю, – наконец произносит Чарли слабым голосом. Все поворачиваются к нему, и Гарри тоже. Чарли откашливается.
- Когда мы были вместе, ты… ты говорил странные вещи, когда мы… и еще ты иногда плакал… и потом никогда не помнил.
- Что он говорил? – спрашивает Джордж.
Гарри качает головой. Это настолько личное. Это… это отвратительно.
После паузы, Чарли отвечает: «Это личное, но… этого было достаточно, чтобы я… что-то было явно ненормально».
Гарри все еще слышит собственный голос, говорящий то, что ему велел мистер Уизли. Наверное, Чарли жутко бесило, что его во время секса называли папочкой.
Когда все чашки начинают мелко вибрировать, Гарри закрывает глаза и считает до десяти.
- Этого не может быть, - говорит Рон, и Гарри вспоминает тот год, когда Рон поверил, что Гарри подложил бумажку со своим именем в Огненный Кубок. Потом он напоминает себе, что вообще-то он сейчас разрушает семью Рона.
- Это не невозможно, - отвечает Гермиона. – Такое случается. Дети, ставшие жертвами сексуальных преступлений, забывают о произошедшем, особенно, если… если преступник – кто-то, кому ребенок доверяет, или от кого он зависит, или если ребенку не к кому обратиться за помощью.
- Он лжет, - говорит Перси.
- Я не думаю, что он стал бы нас обманывать, - говорит Билл. – Но, может быть, это не настоящие воспоминания?
Он смотрит на Гермиону, и она колеблется.
- Да, такое возможно, это называется «ложные воспоминания». Но…
- Мы были у Снейпа, - объясняет Драко. – Он провел с Гарри сеанс окклюменции. Они настоящие.
- Тогда давайте их посмотрим, - это снова Перси, и Гарри становится интересно, когда это Перси успел воспитать в себе такую сыновнюю преданность. Может быть, Перси просто ненавидит меня, думает Гарри.
- Нет, отвечает он. – Нет. Я не хочу, чтобы кто-то из вас их видел.
- Как удобно, - шипит Перси.
- Перестань, Перс, - говорит Чарли, - Ты что, хочешь увидеть, как отец… – он не договаривает.
- Нет. И не увижу.
Драко поворачивается к Гарри.
- Если ты не хочешь… Но ведь у нас есть Думосбор.
Гарри оглядывает собравшихся. У всех шок на лицах. Он знает, что Перси ему не верит, и знает, что Чарли верит. Больше он не может ни про кого ничего сказать, даже про Рона, который вцепился в Шелли.
Гарри выходит из комнаты.
Думосбор стоит в шкафу в библиотеке. Гарри пытается выбрать не слишком откровенное воспоминание.

Они в сарае. Гарри двенадцать. Он сидит на коленях у мистера Уизли. Гарри расстроен – он уже не уверен, что все происходящее прилично.
- Все в порядке, Гарри, - говорит ему мистер Уизли, гладя его по волосам. – Ты же знаешь, я не сделал бы тебе ничего плохого. Разве тебе не нравятся Уизли?
Гарри кивает.
- Разве мы плохо о тебе заботились? Мы же лучше, чем твоя дядя с тетей, правда?
Гарри снова кивает. Мистер Уизли гладит его по ноге.
- Ты больше не будешь отказываться?
Гарри, наконец, набирается смелости ответить.
- Мне больно, - говорит он, и ему стыдно за свою детскую слабость.
- Но я же тебя залечил, правда?
Гарри кивает.
- Если ты будешь хорошим мальчиком – а я знаю, что ты будешь молодцом – я снова тебя залечу. Если ты скажешь то, о чем я тебя прошу.
Гарри встает и начинает расстегивать брюки.
- Не плачь, Гарри, - он берет его лицо в ладони и облизывает веки и щеки, - ты такой красивый мальчик. Не порть это.

Гарри относит думосбор в гостиную и возвращается в библиотеку. Он не хочет видеть, как они смотрят его воспоминание. Это как изнасилование, но учитывая то, что он сотворил с их идеальной семьей, наверное, он это переживет.

***

Этой ночью Гарри спит в постели Драко.
- Что, если они мне не поверят? – шепчет он в темноту.
- Как они могут не верить тебе?
- Они не поверили… Просто взяли и ушли, – жалобно говорит он.
- Они должны все осознать, Гарри.
- Что, если они меня не простят?
- Им не за что прощать тебя. Ты не сделал ничего плохого, - Драко проводит пальцами по бедру Гарри. Гарри позволяет ему.
Помолчав, Гарри шепотом спрашивает:
- Что, если я больше никогда не смогу контролировать свою магию? – Он уже много дней не решается колдовать. Это похоже на ампутацию. Как будто он беспомощный ребенок, которому ничего не известно о магии, или которому не разрешают использовать палочку.
- Сможешь, – отвечает Драко. И добавляет, поколебавшись: А если не сможешь, ты это переживешь. Я тебе помогу. Это не конец света.
- Что, если я больше не смогу видеть детей из Дома?
- Сможешь, – говорит Драко.. Ты что-нибудь придумаешь. Я тебя знаю. Найдешь способ.
- Что, если… - он не может этого произнести. Что, если он больше не сможет заниматься сексом? У него не было эрекции с того дня, когда он начал видеть сны. Он хочет трахнуть Драко, хочет, чтобы Драко его трахнул, а теперь он не знает, случится ли это когда-нибудь. Сейчас он может только хотеть.
- Я думал, когда воспоминания вернутся, я пойму… Я пока что ничего не понимаю.
- Поймешь, - отвечает Драко.

***

Гарри снится сон.

Ему девятнадцать. Он в подземельях Люциуса Малфоя. Он обнажен. Его избивали, секли, морили голодом, держали под Crucio... Он прикован к стене, руки вздернуты над головой.
- Твой вид омерзителен, - тянет Малфой.
- И кто же виноват? – рычит Гарри. Его лицо и тело в синяках и кровоподтеках, он весь покрыт потом, грязью и мочой.
Малфой взмахивает палочкой, Гарри ощущает покалывание по всему телу и понимает, что он снова чист.
- Уже лучше, - презрительно ухмыляется Малфой. – Не красавец, конечно, но сойдет.
Гарри вздрагивает. Что-то внутри него разрывается. На очищенной заклинанием коже выступает пот.
Малфой проводит рукой по обнаженному телу Гарри, и тот всеми силами отстраняется от прикосновения. Руки у Малфоя грубые и жестокие, и Гарри благодарен за то, что они не такие, как у Драко. Так было бы гораздо хуже.
Малфой перекручивает цепи так, что Гарри поворачивается лицом к стене.
- Я отымею тебя сзади, как животное, слышишь ты, мерзкий грязнокровка.
- Отлично! - кричит Гарри, - А то меня вырвало бы от вида твоего грязного стервятнического лица!
Трость ударяет Гарри по спине быстро и сильно, и он не может сдержать крик.
- Веди себя прилично, - ледяным голосом цедит Малфой.
Он входит в Гарри грубо, без подготовки или смазки, и Гарри кричит, потому что ему больно. Его трахают быстро и грубо, и боль не прекращается, слезы смешиваются с потом и слюной, дыхание выходит из легких рывками, а задницу как будто разодрали и подожгли, а, может быть, так и есть. Малфой ритмично стонет, кажется, целую вечность и ускоряется уже перед самым концом, вгрызаясь Гарри в плечо.
Когда он выходит, Гарри дрожит и задыхается.
- МакНейр, - зовет Малфой, - он готов для тебя.
Гарри слышит шаги, и вдруг понимает, что там, наверное, целая толпа Упивающихся, и каждый ждет своей очереди. Он бьется в цепях, осознавая, что не может ничего сделать. Как и при пытках, ему остается только ждать, когда у него будет возможность что-то сделать.
И тут Малфой произносит это.
- Ты же будешь хорошим мальчиком для папочки, - тянет он.
Что-то внутри Гарри взрывается, и мир вокруг него тоже тонет во взрыве.

Гарри знает, что случилось дальше. Он помнит пыль и обломки, мертвых и раненых Упивающихся, Малфоя, лежащего с оторванными руками без сознания, себя самого без оков, цепи рассыпались в пыль, некоторые повреждения залечены… Он выхватил свою палочку у распростертого неподвижного Малфоя и ушел. Он не помнил до сих пор, что стало причиной взрыва его магии.

Теперь Гарри все понимает.